Вчепятления, как обещал, будут, но попозже. Там только для ачивок отдельный пост творить надо. Какие у меня ачивки, вы б знали! Ням-ням!
Но позже, позже. Пока стишок выложу, который наваялся после ударной ксенотерапии в комчате. Пришёл, называется, слегка побетить. Хосспади, простит ли меня великий Шота?
Витязь в тигровой шкуре
«Сладострастен блеск хитина в лоне шёлковых оков,
В перламутре паутины ложа знатных пауков.
Солнце в небе замирает, ветер свой смиряет бег
В час, когда, восстав от сна, я жажду пищи и утех.
И бреду я, величав и безмятежен, сквозь чертог
Посмотреть – кого же чары нынче тянут на порог.
Дом мой, сотканный из света, – сеть пленительной красы.
Стены, словно в самоцветах, в каплях огненных росы.
Переливчаты трофеи тех, кто пал в плену моём:
Жучьих лат брони кофейны, дымны шлемы муравьёв,
Ятаганы богомольи и стрекозьих крыл щиты,
Чернь осиных жал игольных... все их затмеваешь ты.
Юный мальчик! Храбрый воин! Жив, хотя уже заклят.
Так отважен и достоин! Так бездонен мудрый взгляд!
Сын любви земли и бури, так вельможен, так суров...
Витязь мой в тигровой шкуре, не отринь моих даров!
Обо мне поют преданья: искуситель, изувер,
Знает все земные тайны бессердечный лютый зверь,
Но не знает он, всесилен, чувства горнего любви...
Как тогда меня сразили очи томные твои?
Отчего трепещет сердце птицей раненой в груди?
Отчего не наглядеться мне, прекрасный господин,
На твои, мой витязь, крылья – так могучи и мощны –
Только что как волны бились, глядь – уже усмирены...
Что там чары! Ты способен будто дым развеять их.
Как красив ты, как огромен! Как мятежен! Как ты... тих?
Витязь мой, любимый, верь мне! Обними меня, мой друг!..»
Обнажая хелицеры говорил Шмелю Паук.